Банда Тэккера - Страница 63

Владельцам таксомоторных парков предлагалось приобретать машины в рассрочку с тем, чтобы оплатить их из будущих доходов. Все они понимали, что останутся без рабочей силы, если не приобретут машин. И если даже дело не дойдет до бойкота или забастовки, то, во всякое случае, шоферы уйдут от них к тем хозяевам, которые завели новые машины. И ничего тут не попишешь. Шоферам платили известный процент с выручки — в то время 40 процентов, — и они, разумеется, уйдут туда, где выручка будет больше. Профсоюз, которым заправлял Тэккер, уж конечно, не станет препятствовать шоферам переходить в гаражи с новыми машинами. Напротив, он будет их на это подбивать.

Уилок предвидел, чем все это может кончиться, и не шел дальше юридической стороны дела. Он создавал все новые и новые акционерные компании, чтобы получить представительство по продаже автомобильных частей и горючего, покрышек, солидола, автола, а также по скупке и перепродаже машин, и, наконец, содействовал приобретению той самой фирмы, выпускавшей таксомоторы новой марки, с которой все и началось. Компания эта занималась только сборкой. Она покупала у различных фирм автомобильные части, по собственным чертежам заказывала кузова и затем производила сборку.

Для Уилока настала чудесная пора. От каждого общества он получал гонорар, а за то, что выполнял работу, ради которой этот гонорар и выдавался, ему выплачивали дополнительное вознаграждение и тантьемы. В первый же год его доходы составили кругленькую сумму в 90000 долларов, но зная, что на этом он не остановится, Уилок ничего об этом не писал братьям. Он боялся, что они забросят свою пушную ферму и сядут ему на шею. Однако он все же счел себя обязанным погасить задолженность по закладным на ферму и еженедельно высылал по 20 долларов матери. Чек он всегда заполнял сам и в тот же конверт непременно вкладывал написанную собственной рукой записку. Конечно, он мог бы свободно увеличить эту сумму, но 20 долларов ей было вполне достаточно, а начни он посылать больше, домашние заподозрят, что он разбогател. А как мог адвокат объяснить ничего не смыслящим в таких вещах невеждам, что клиентура, которую он себе создал, в один прекрасный день может разлететься в прах.

Некоторое время, благодаря махинациям Уилока, Тэккер что хотел, то и делал. Крупные компании наперебой предлагали ему представительство по продаже их изделий. Тэккер стал почти монополистом на нью-йоркском таксомоторном рынке, а Уилок, в качестве его юрисконсульта, купался в деньгах.

Было даже что-то тягостное в том, как на него сыпались деньги. Словно всю жизнь Уилок отчаянно барахтался, стараясь найти точку опоры, которая вечно ускользала у него из-под рук. И вдруг, нежданно-негаданно, он случайно нащупал эту точку, вцепился в нее изо всех сил и теперь мог передохнуть и спокойно постоять под золотым дождем. Год промчался, как день, в горячечном бреду событий-сновидений, и пока деньги заливали и засыпали его, Генри охватывали восторг и омерзение. Он одновременно испытывал и необыкновенную легкость и отвратительное чувство, словно он промок насквозь и его отжимают, как тряпку.

Крупные компании присылали своих виднейших представителей, и когда новый питомец Тэккера, совсем еще юный, круглолицый, ясноглазый, улыбающийся и проницательный поверенный, говорил, важные люди молчали и слушали. Они сидели с Генри за одним столом, обдавали его дымом сигар, приглашали к себе в Уэстчестер и на Лонг-Айленд, прислушивались к каждому его слову, потому что слов он даром не тратил. Он говорил прямо: будет барыш или нет.

Спальный мешок, которым Генри пользовался в старой конторе, и тут тоже лежал у него под столом. Когда Генри в первый раз случайно задел его ногой во время каких-то деловых переговоров, он крепко прижал его каблуком и подумал: это на счастье. Мешок пружинил под ногой, как человеческое тело. И топча его, Генри казалось, что он топчет человека. Однако он продолжал хранить его у себя под столом. «Каждому удачливому человеку позволительно быть суеверным», — говорил он себе.

В конце концов то, что Уилок старался отдалить, жонглируя контрактами и раздавая полуобещания, все же стряслось. Компании, вытесненные Тэккером с нью-йоркского рынка, повели борьбу с его монополией. И первым их маневром был выпуск нарядных такси. Этим они нанесли удар по слабому месту Тэккера. Его администратор, поставленный во главе сборочного завода в Огайо, спешно набивал собственный карман, покупая подержанные моторы и шасси и предъявляя на них счета, как на новые.

Тэккер запретил владельцам таксомоторных парков покупать эти новые машины. С его стороны это была естественная реакция на создавшееся положение, а вытесненные им компании, так же естественно, ответили тем, что предвидел Уилок. Они стали сами эксплуатировать свои машины. Правда, законы против трестов это запрещали, но компании находили способ обойти закон, основывая фиктивные общества и через их посредство эксплуатируя машины.

Этот последний маневр был рассчитан на то, чтобы ослабить профсоюз Тэккера, а его самого принудить заключить с ними сделку. Шоферы, всегда ищущие машины получше, потому что хорошие машины дают хорошую выручку, стали переходить на работу к этим фиктивным фирмам. Но для этого они должны были выйти из союза. Новые фирмы платили не меньше, чем требовал союз, но союзов не признавали, говорили, что тред-юнионизм не соответствует американскому духу и что они будут принимать на работу шоферов, не считаясь с тем, состоят они в союзе или нет.

Уилок так часто представлял себе все, что должно произойти, что даже удивился, когда события и в самом деле сложились точно так, как он предполагал. Он понимал, что Тэккер разбит. С такими людьми, какими он окружен, нечего и думать бороться против крупного капитала. Теперь весь вопрос в том, чтобы сдаться на самых выгодных условиях. Уилок знал, что конкурирующие компании отнюдь не стремились развалить союз или даже выкинуть из него Тэккера. Такой человек, как Тэккер, был им нужен в союзе, чтобы держать рабочих в узде. Это будет крупным козырем в руках Тэккера для предстоящих переговоров. Но чтобы еще больше упрочить свои позиции, Уилок настоял на организации ряда забастовок.